Слышался отчетливый металлический звук скрежета металла о металл. Сидящий на колене тролль вяло пытался привинтить хрупкую деталь к голове очередного робота, которого он заканчивал делать. Это был третий за текущую неделю. Ни один из них еще не был даже включен ни разу, они лежали бесформенной кучей где-то в углу комнаты. Некоторые их них были смяты грубыми ударами, жертвы неуравновешенности. Все же, лучше железные тролли, чем живые. Наверное. За последнее время самочувствие Пленита стало гораздо хуже, чем обычно было, а на самого тролля напала вездесущая хандра, не дающая возможности для каких-то позитивных мыслей или решений. Голова, как собственно и все тело, еще сильно болела после последнего посещения Мерсеи, которая, к достаточно сомнительному счастью и удивлению для псионика, не писала уже целый день. А даже если бы она и написала, на вряд ли он вышел из улья. На вряд ли нашлась хоть какая-то причина, по какой бы он вышел в еще убывающее солнце. Или делать что-либо еще. Потирая глаза от сонливости, Пленит пытался отвлечься от подобных бесполезных мыслей, собирая столь же бесполезных роботов, которых он даже продать не мог. Большая концентрация при работе действительно помогала  не обращать на навязчивые спутанные мысли, определенно не содержащие в себе ничего полезного. Уже несколько дней он не принимает наркотики, и ломка упорно напоминает ему о том, в каком зависимом от этого состоянии он находится. Но после того, как однажды утром он начал кашлять желтой кровью, решил дать небольшую передышку своего организму. Он не особо понял, ломка иль наркотики более вредят его телу, но он решил выбрать то, что по его мнении. посчиталось бы менее разрушительным, возможно. 

Резкий перезвон пестерчама уведомил тролля, что кто-то ему написал. Это Мерсея? На самом деле, Пленит не совсем уверен, что кто-то кроме ее может вот так неожиданно написать ему. Но она в это время дня, как правило, занята другими делами. Была, конечно, одна особа, которая тоже могла ему написать, но тролль не мог быть уверен, что это она. Неспеша поднявшись на ноги и прошагав к компьютеру, он сел и взглянул на экран на появившееся окно диалога. Да, это она. Пленит не знает, радоваться ли ему ее появлению или нет.

Ее способность безошибочно определять настроение отвечающего всегда казалась Плениту невероятной. И нежелательной в данной момент. Меньше всего ему хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь лез к нему с помощью. Не потому что он неблагодарный, просто он не считает, что она ему нужна. Да и, по его подсчетам, все не так плохо, чтобы ему кто-то помогал. Все не очень хорошо, но не ужасно. Относительно абсолютного ужаса, наверное. В любом случае, хоть Пленит и благодарен Иакинт за то, что она все время пытается ему помочь (даже если она лишь практикует свои психологические навыки, что вполне похоже на правду), он бы предпочел увести разговор в другое русло, менее личное.

Не самая большая проблема в его скоротечной жизни, да и чего таить: Пленит частично рад подобному обстоятельству дел, так он чувствует себя довольно полезным. В конце концов, однажды, возможно, эти сомнительные самодельные препараты, в который тролльша порой намешивает что-то абсолютно несочетающееся, кому-то спасут жизнь или что-то подобное. Возможно. Он не сильно осознает, насколько его здоровье подорвалось от действий тролльши.

Вот это не очень хорошо. Зная настойчивость девушки, он прямо сейчас сядет на какое-нибудь двухколесное транспортное средство и поедет прямиком в сухую степь, прямо к нему. Когда она успела узнать, где он живет? Так или иначе, она все равно придет к нему и даже возможно вытащит на улицу. Насчет последнего будет трудно сомневаться - зная ее упорство и свою безвольность, другого исхода быть не может. Он не желает встречаться с каким-то троллем в ближайшее время. И он чувствует, что ни к чему хорошему это не приведет. Пленит подошел к окну, где увидел лишь пустую, как и всегда, степь, бесконечную и безмолвную. Протерев руками слипающиеся глаза, тролль подумал, а не пойти ли ему действительно поспать час-другой, для организации мыслей. Но он быстро отбросил эту идею, счел за нерассудительную. Учитывая его состояние, он не мог быть уверен, что все пройдет хорошо. Вдруг он проспит что-то важное или вроде того. Он не признался себе, что боится не проснуться.

Пленит продолжал собирать роботов с тем же остервением, что и раньше. Различие было разве что в том, что его мысли занимала его скорая встреча с Иакинт. На этот раз он был с собой честен - его состояние было вовсе не благоприятно для встречи с друзьями. Нет, он был бы рад встретиться с подругой, но он и боялся этого. Ведь в своем нестабильным состоянии он мог запросто навредить ей. Псионик взглянул на груду смятого металла и решил переменить тему монолога, за неимением пользы обсуждать эту. Но никаких других мыслей не всплывало в его голове, поэтому он предпочел сосредоточиться на работе.

Но вот неизбежный звенящий звук велосипедного звонка дал понять о том, что Иакинт все же приехала. Ее действительно невозможно остановить, если она желает что-то сделать. Псионик подошел к окну так, чтобы, как он думал, она не могла его заметить и увидел ее, слезающую с транспортного средства и осматривающую улей тролля. Ее действия были несколько дергаными, на что псионик однако не обратил должного внимания. Но взгляд привлек его внимание. Он не мог точно сказать, в чем было дело, но взгляд этот был очень, очень странным. Достав какой-то предмет, она со всей силы кинула его в окно, у которого стоял псионик, отчего даже псионик немного отошел в сторону. Он был обескуражен, и, признаться, оскорблен. Он пытался засунуть это мерзкое неподходящее чувство на дно, но ничего не получалось. В нем начало медленно закипать желание сильно ударить эту синекровку. Очень сильно ударить о землю, пока ее глупое тело не станет похоже на раздавленный мешок с синей картошкой. Как тот отвратительно наивный бургундикровка.

Пощечина не особо поняла Плениту избавиться от этих мыслей. Потирая начинавшую кружиться голову, он все же решился спуститься в прихожую и открыть дверь. Зная ее, она могла простоять здесь весь день или выбить дверь. А этого ему не очень хотелось, поэтому он крайне наивно понадеялся, что он сможет совладать с собой, не причинив какого-либо зла. Открыв дверь и выйдя в тихое пространство степи, он столкнулся взглядом со взглядом Иакинт. Она как-то необычно на него смотрела. Ее глаза широко раскрыты и были как будто из хрупкого блестящего стекла.  Она пристально смотрела на него некоторое время недвижимыми зрачками широко раскрытых глаз, пока тролль в недоумении не начал подходить к ней, забыв закрыть дверь. Все это время он не очень хорошо себя чувствовал, и ломка сильно мутила его разум. А также нарастало желание что-нибудь ударить. И как только он завидел тролльшу, это чувство намного возросло, и даже почти до боли сжатые руки продолжали мелко дрожать. Он разглядел в ее взгляде страх? Это его еще более обескуражило. Она чем-то напугана, ее что-то потрясло по пути? Этого псионик не мог понять. Он решил подойти к ней, удивительно быстро теряя самообладание, но он надеется, что это временное. Но стоило ему подойти к ней до расстояния одного метра, как она медленно попятилась назад, все еще таращась на него, как на какого-то черта, а ее глаза становились все беспокойнее. Пленит остановился и оказался в нескольких метрах от Иакинт, с которой, до него наконец дошло остатками мутившегося разума, все было очень не в порядке.

От непонятно почему нарастающего давления у горчицекровного заложило уши, из-за чего от звуков остался лишь глухой тяжелый фантом, что ему, в принципе, и не мешало, так как он сконцентрировался на своих мыслях и эмоциях, не позволивших более ему действовать осмысленно. Он хотел что-то воскрикнуть, но язык будто онемел и не слушался, и псионик не мог выдать ни слова, либо он просто не слышал собственного крика. Ему очень хотелось ударить эту синекровку чем-то очень тяжелым. Пленит пытался понять источник страха его подруги, ему бы хотелось помочь ей всеми возможными способами. Она так пристально и неотрывно смотрела на него странно помутневшими глазами, что становилось очевидным, что Иакинт почему-то боялась его. И ведь это было совершенно правильно. У нее бывали такие “бзики”, бывали галлюцинации и все такое, которые были тем более жуткими, чем неожиданнее. Он, безусловно, понимал ее, в ответ на ее понимание его столь же больных действий. В какой-то мере, на этом частично и строилась их дружба, за которую он был ей безмерно благодарен. Она изменилась в лице и что-то громко и зло крикнула, но псионик не услышал ни слова. Несет невероятно раздражающую чушь, как и всегда. Она выглядела такой злой, слегка напуганной, тупой и бесящей. Она вытащила свой дешевый тупой лук и натянула стрелу, крича что-то с глухой угрозой, очень бесполезной и смехотворной угрозой. Считает, что ее кривая стрела с тупым наконечником сможет как-то навредить ему. Пленит незаметно для самого себя усмехнулся и в со злостью сжал кулак, а затем резко отправил его вперед вместе с молнией псионики, устремленной прямо на Иакинт.

Горчицекровный с упоением смотрел, как молния заставила Иакинт отшатнуться назад, вероятно, причинив ей боль. Она смотрела столь же дико и недалеко, как и секундой ранее, как и всегда. Надоедливая пустозвонша, всегда выводила его из себя своими бесполезными псевдопсихологическими выходками. Его неприязнь к ней была к ней так сильна тем, что он по какой-то совершенно не интересной сейчас для него причине посвящал почти львиную часть своего драгоценного общению с этой слащавой охламонкой, которой сейчас хотелось только со смачным хрустом выбить хребет. Пока синекровка в крайне жалкой манере пыталась прицелиться из своего тупого лука, псионик стремительно подходил к ней, горя желанием опробовать еще какую-нибудь его псионический прием на ней. Какое-то очень странное сомнение все время зарождалось в его груди, чувство неправильности происходящего, будто он на самом деле и не хочет причинять вред его единственной подруге, которая стала ему товарищем по несчастью и который он так дорожит. Но это чепуха и лишь обман, небось эта маразматичка сама заставила его об этом думать, без сомнений. Обычный поступок тупой синекровки.
Когда псионик замахнулся рукой, готовясь ударить ее еще раз, он настолько был ослеплен своим неистовством и даже чувством некого превосходства, что не заметил, как Иакинт выстрелила из лука. Стрела, выпущенная в порыве эмоций, пролетела все расстояние и с силой прошла и насквозь и застряла в правой голени тролля, отчего тот опешил. От внезапной острой боли Пленит на момент пришел в чувство, но не успел в полной мере осознать, что творит, как он стал только злее, и, невзирая на пульсирующую боль в ноге и намокающую от крови штанину, с гневным исступлением поднял синекровку в воздух с помощью псионики и с усилием бросил в сторону на несколько метров.

Почти детская радость охватила псионика, когда синекровка взлетела в воздух и, безмолвно крикнув, упала на землю, прокатившись по земле как бездумная туша и оставив на своём пути капли синей, как помои, крови. Ее очки отлетели куда-то, и троллю очень хотелось подойти и разбить их в несоединимые осколки, а затем и ее. Разорвать на части, увидеть еще больше этой странно приятной глазам крови. Цвет, от которого на душе становилось всегда спокойнее и теплее. Странного и омерзительного рода мысли все чаще лезли в его голову, и от этого псионик только пуще выходил из себя. Только вид крови и, ран, и грязи на теле тролльши, которая с трудом пыталась сделать что-то очевидно невразумительное, отвлекал его от этого. Но в то же время создавал иррациональное тягучее чувство в груди, которое слабо смахивало на садисткое волнение. Только мучительная смерть этой обманчивой тупицы могло прекратить это странное чувство. Отвлекшись от мыслей, псионик заметил Иакинт, которая кое-как подползла к нему и что-то говорила, улыбаясь такой милой улыбкой. Псионик даже невольно загляделся, и жажда разрушений еще больше смешалась со странной болью в груди, иногда казавшейся даже сильнее боли от стрелы в ноге. На оголенном плече виднелся синеватый ожог от псионики, а локти и колени были в лазурных узорах-царапинах и грязи степи. Ей, наверное, больно, она ведь даже встать нормально не может. Она ведь могла себе и что-то сломать, бедная Иакинт. Троллю так и хотелось врезать себе от негодования, но тогда он не смог бы прикончить эту пресмыкающуюся. Схватив ее псионикой, он с еще большей силой шмальнул ее вперед. Но на этот раз что-то пошло не так, отчего сам тролль сильно опешил. Он полетел вслед за ней, она, лживая дура, все это время держала его за плащ, и когда он кинул ее, она каким-то непонятным образом не сорвалась и потащила его за собой. Псионик не успел ничего сообразить и, упав через несколько секунд на твердую землю, прокатился еще несколько метров, зарабатывая болезненные ушибы. Напоследок, он ударился головой о близлежащие камни и отключился.

Странное чувство заставило его остановиться на полпути к оливкокровной и оглянуться невидящими глазами, не могущими или не хотевшими что-то анализировать. Вот Иакинт тяжело встала, но легко подбежала к Хекате и обняла ей, что-то радостно прокричав, с ноткой шутливого упрека. Несмотря на все ранения, она была такой удивительно бодрой и жизнерадостной. Он и забыл в порыве эмоций, что высшекровки намного более устойчивы к травмам и могут прижелании преежить почти все. Все же, в бытие высшекровкой есть свои плюсы. Безусловно, и в самой тролльше была львиная доля заслуги - он всегда в моменты отчаяния вдохновлялся ее жизнелюбием, ведь даже несмотря на свой недуг, она, казалось, не унывала и продолжала радоваться и радовать других, как могла. Такое о ней у него сложилось впечатление за те недолгие обороты их общения - желающая всем помочь девушка, использующая свои способности во благо, а не во вред. Она была удивительно хорошим троллем, может, слишком хорошим для Альтернии и уж тем более для простого псионика. Пленит не был уверен, что знает о ней все, он и признавал, что она многое может скрывать от него. Но того, что ему было известно, было достаточно, чтобы испытывать к ней самые теплые чувства, которые он только мог к кому-то испытывать. Ее звонкий голос ласково отзывался в его потупленном сердце, и он до сих пор не мог понять, что здесь не так. Плениту было безумно жаль, что этот голос никогда в жизни ему не будет суждено услышать, а также увидеть это покрытое кровяными ссадинами, но все еще улыбающееся лицо, эту раненую, но бойкую девушку, которая подошла к нему со странно посиневшими щеками и потупленным взглядом.

Он посмотрел на нее, и на секунду застыл, пока до него, наконец, не дошло. Он на всякий случай слегка помотал головой, чтобы убедиться, что это не его красивая  галлюцинация. Доказав для себя реальность Иакинт, живой, почти даже не раненной на вид Иакинт, он которой даже на расстоянии метра веяло жизнью, псионик не мог отвести от нее приобревших осмысленность, от шока не мог даже вдохнуть. Его многострадальная нога отказалась более держать его разом потяжелевшее тело, и Пленит без единого звука упал на колени, уставившись на Иакинт. На окончательно и неопровержимо живую Иакинт, от вида которой его сердце уже не знало что делать - забиться как птица в клетке или остановиться на пару секунд. Прерывистое рваное дыхание слабо помогало ему успокоиться.

- ммне 7ак жаль, - тихим голосом сказал псионик, глядя на недоумевающую девушку. Из рассеченной головы упорно лила желтая кровь, смешивающаяся с медленно испаряющейся водой. Пленит не чувствовал ни боли, ни холода, по крайней мере прямо сейчас. Ему было действительно очень, очень жаль за то, что случилось. Он полностью возлагал вину за происходящее на себя, ведь, в конце концов, это из-за его глупых эмоциональных штук ей пришлось ехать в такую даль и подвергнуть себя серьезной опасности.

- 7ы не поверишь, как я рад, ч7о 7ы жива, иакин7, - разоткровенничался Пленит все тем же тихим, слегка хрипящим голосом, несмотря на нетерпеливую Хекату, которая с сомнительным интересом наблюдала за этой картиной. Если он здесь еще и расплачется, то она точно будет всю его оставшуюся жизнь дурить его на этом. Да он и не собирался. Ему даже было очень трудно подбирать слова, он попросту не привык подобным образом общаться с троллями, отчего после двух фраз уже не мог ничего выдавить. Хотя его чувств хватило бы на пару плотных томов.

Он продолжал неподвижно сидеть, не замечая, как улыбался и тяжело дышал.

- прошу 7ебя, не волнуйся об э7ом, 7ы и 7ак чрезвычайно ммного сделала для мменя.
От ее слов Пленит окончательно пришел в норму и перестал быть недосягаемым идиотом. Он был безмерно рад, что она осталась жива, и даже на время оставил свои штуки с  самобичеванием, припасенные для более подходящих времен. Сейчас он был занят тем, как не умереть от стыда и чрезмерной заботы, которая хоть и была мила, но от нее ему было слегка не по себе.
- и ммерсея здесь на э7о7 раз ни в чем не винова7а, - даже с некоторой усмешкой в голосе произнес псионик.
Увидев подставленное плечо синекровной, тролль смутился, но аккуратно оперся на его и встал, стараясь не задеть ни ее, ни упорно напоминающую о своем существовании ногу. Он прекрасно понимал по настойчивой боли в ноге, что без помощи в улей ему будет попасть довольно сложно. Очень довольно сложно.
Да, она очень хороший стрелок.
Они отправились к улью. Она будто и не замечала своих ран. - 7ы не серьезна ранена, иакин7 7 у мменя в улье, каже7ся, было ч7о-7о, чем можно было подлечи7ься и.., - тролль вспомнил о своих препаратах, крайне заметно разбросанных по всей аптечке, которая закономерна находится в его скромной комнате для омовения. - ..да, 7олько э7о, определенно.
он точно не знал, почему скрывал искреннюю причину своего "поста". Наверное, за сегодня он и так показал себя слишком слабым троллем, и еще ниже становится он на данный момент не намеревался. Да, это было очень глупо, но многие его поступки достаточно глупые, если уж так судить. Но и зря обвинять Мерсею он тоже не хотел. Но его причины добровольно отказываться от лекарств вполне могли показаться девушке странными, а он этого совсем не хотел. В отличие от нее, он не мог читать ее мысли и понять, как она относиться к подобному.
- э7о была довольно впеча7ли7ельная встреча, правда, иакин7 7 - если не можешь закончить мысль, попытайся ее прервать глупым вопросом. Эти слова он произнес с невольным нервным смешком, как бы сразу отвечая на этот вопрос.

Пленит не подсчитал идею со словом насколько-нибудь полезной. Учитывая их взаимную недальновидность, а также ее и в принципе его спонтанное проявление идиотизма, подобная мера принесет мало блага, хоть в теории и могла быть полезной, наверное.

- не думмаю, ч7о э7о было бы 7акой хорошей идеей, к сожалению, - высказал свое мнение псионик, несмотря на то, что Иакинт вполне могла прочитать его мысли и узнать все и так. Все же, хотелось ей ответить вживую, хотя присутствие другого тролля немного убавляло его пыл.

Он решил сконцентрироваться на Иакинт, продолжающей игнорировать свое состояние, а также на Хекату, чей компьютер(Или точнее то, что по идее должно было быть им. Что она вообще с ним делала?) уже стоял на столе в улье псионика, что говорило о том, что оливкокровная не теряла времени даром. А еще то, что она торопилась закончить с их не совсем, видимо, лицеприятными для нее вещами. Оно и понятно, у нее, наверное, и так много дел было. Он бы мог и сразу сесть за стол и попробовать привести ее машину в работоспособное состояние. Но он не посмел бы оставить дорогую Иакинт, стойко переносящую хоть и меньшую, по сравнению с ним, но боль и травмы, без хоть какого-нибудь лечения. Да и его состояние не благоприятствовало нормальной работе прямо сейчас.

- извини, хека7а, ч7о зас7авляю 7ебя 7ак много жда7ь, - негромко сказал Пленит, обратясь к ожидающей тролльше. он конечно не считал, что одним извинением загладит вину за потраченное время. - и за 7о, что спасла ммне жизнь, наверное, - прибавил тролль потише. Он понимал, что она привела его в себя только из-за того, что был ей нужен. Но сам факт спасения оставался им, несмотря на мотивы.

Он сказал Иакинт, где находится аптечка, так как, в отличие от него, она с большей вероятностью смогла бы успешно дойти до нее, не завались где-нибудь на углу. Пленит рассчитывал, потом, когда тролльша не будет видеть, проскользнуть в ванную и принять лекарство. Ему уж совсем не хотелось, чтобы этот ужасный случай повторился. А также откровенничать перед Иакинт. Он совсем не привык к этому, и хотя какая-то его часть тянулась к этому, ему было очень неловко и немного стыдно от всего этого.